От экономики знаний к экономике мудрости через трагедию университетов - 2

Часть вторая: бегство креативного класса

Продолжая рассказ о работе Летней школы институционального анализа ЛИАЭР ГУ-ВШЭ 10 июля, начатый репортажем о выступлении заведующего кафедрой общего и стратегического менеджмента ГУ-ВШЭ Геннадия Константинова, посвященном корпорациям в новую эпоху, мы публикуем материал о круглом столе, логически продолжающем тему институтов экономики знаний. Его организатор и ведущий, ректор ГУ-ВШЭ Ярослав Кузьминов обозначил тему встречи как "Трагедия исследовательских университетов в России".

Участие в обсуждении приняли председатель академического комитета Российской экономической школы (РЭШ) академик Виктор Полтерович, профессор Петербургского филиала ВШЭ Даниил Александров и профессор РЭШ Антон Суворов.

Ярослав Кузьминов начал с определения: университет отличается от любых других образовательных учреждений тем, что в нем преподают ученые. Казалось бы, сомневаться в правильности такой дефиниции поводов не было, еще лет 40 назад это была общепринятая истина. Но новые социально-экономические реалии кардинально изменили ситуацию, и сегодня жизнь опровергает концепцию "университет = научный центр". По данным ВШЭ, лишь 16% преподавателей современных российских вузов реально ведут какие-то исследования, столь же удручающая тенденция наблюдается и в других странах.

"Куда из университетов уходит наука?" — задал вопрос ректор ВШЭ, и сам же на него ответил — в консалтинг, аналитические центры, федеральные лаборатории. На место будущих ученых в вузы приходят, дипломатически выражаясь, широкие слои населения. В развитых странах 40—50% соответствующих возрастных когорт являются студентами, т.е. ныне в университеты идут не ради науки, а чтобы устроиться в жизни. Россия стремительно движется в том же направлении, своеобразно реагируя на т.н. креативную революцию и изменение пирамиды труда.

В итоге университеты теряют свой уникальный статус "дома для умных", продуцируя лишь знаки наличия высшего образования и удовлетворяя спрос большинства, желающего обзавестись такими знаками с наименьшими усилиями. Большинство российских вузов превратилось в институты социализации, и процветающее в них нетворческое отношение к образованию неминуемо ведет к профессиональной деградации как преподавателей, так и студентов.

Задав таким образом концептуальный, и, надо сказать, довольно мрачный тон дискуссии, Ярослав Кузьминов предложил собравшимся высказываться о путях выхода из кризиса.

Первым выступил Виктор Полтерович, один из организаторов-создателей РЭШ. Он сразу сделал акцент на том, что основная цель существования университетов (приставку "исследовательский", прозвучавшую во вступлении г-на Кузьминова, он посчитал излишней) — генерация и передача фундаментальных знаний, т.е. таких, что не имеют непосредственной коммерческой ценности. Но при этом, как известно, мы живем в условиях рынка, а рынок близорук, он "не способен генерировать долгосрочные траектории". По мысли академика Полтеровича выход из этого кажущегося тупика есть — образование должно финансировать исследования. Он уверен, что это тривиальное решение только кажется сомнительным: в Америке ряд университетов успешно следуют такой модели.

Картина американского высшего образования в изложении Виктора Полтеровича выглядит совершенно безоблачной — ведущие американские университеты зарабатывают так хорошо, что берут в штат только серьезных ученых с хорошими публикациями. Остальные вузы также всячески стимулируют научную деятельность своих сотрудников, освобождая от преподавания тех, кто печатается в высокоцитируемых журналах. На Западе важен даже не столько статус и имя, а текущий научный потенциал — к тенурированным (заслуженным, "пожизненным" профессорам), не ведущим активных исследований, студенты (а значит, деньги) не идут.

При этом, отчасти соглашаясь с мнением Ярослава Кузьминова о повсеместном падении важности исследовательских функций университетов, г-н Полтерович объясняет его общей нехваткой креативных людей в новой экономике, основанной на знаниях.

Перейдя к российской ситуации, Виктор Полтерович, к сожалению, конкретных рецептов выхода их системного кризиса не дал, ограничившись ознакомлением присутствующих с программами РЭШ и достижениями двух ее выпускников. На это сразу отреагировал г-н Кузьминов, напомнивший, что Российская экономическая школа, безусловно, один из лучших отечественных научно-образовательных центров, финансируется в основном благотворительными фондами и не может служить примером стратегии, адекватной для большинства исследовательских университетов.

Даниил Александров в свою очередь посетовал на то, что "Виктор Полтерович буквально украл у меня изо рта слова о том, что всякое знание приложимо" (на наш взгляд, академик имел в виду ровно противоположное), и пояснил, что современная университетская наука бывает "открытой" (выражающейся в публикациях) и "закрытой" (патенты и лицензии). Важность закрытой науки надо всячески подчеркивать — ее значение в экономике знаний постоянно возрастает, как и ее роль дополнительного источника доходов.

Немного сбавив пессимистический настой Ярослава Ивановича Кузьминова, г-н Александров, профессиональный историк науки, сообщил, что университеты за время своего существования претерпели ряд кризисов, и нынешний — лишь один из них. Кроме того, университетам всегда, за исключением стран плановой экономики и послевоенного периода в США, приходилось зарабатывать себе на жизнь.

Солидарен с ним был и Антон Суворов, предложивший сместить акцент в сторону исследования проблем конкретных университетов. По его словам, каждому вузу необходимо четко осознать свое место в мире и определить, в какой мере ему нужны исследовательские кадры. Г-н Суворов уверен, что в наше время разница между академическим ученым и специалистом, ведущим R&D (сектор науки и развития фирмы, Research and Development) в частной корпорации, скорее количественная, она выражается в степени открытости работы, свободы выбора тематик исследований, их фундаментальности.

Ярослав Кузьминов в своем выступлении развил гипотезу Виктора Полтеровича о лавинообразном повышении спроса на креативных людей в новой экономике, прямо связав ее с бегством творческих людей из наших вузов и НИИ. В российской среде этому благоприятствует наличие многочисленных институциональных барьеров и жесткость контрактов. В итоге "мы ожидаем инновационного взрыва, а в университетах люди никогда не встречались с инновациями". Это очевидный тупик!

Как с сожалением констатировал г-н Кузьминов, формальной миссии исследовательских университетов в России не сформулировано. Вузовскому сообществу не удалось убедить государство в необходимости развития системы университетской науки, в итоге благое начинание — инновационная образовательная программа нацпроекта "Образование" — по сути оказалось направлено на генерацию технологических инноваций для гипотетических региональных кластеров. Эти инновации бизнесу на нынешнем этапе не нужны, да и качество их невысоко (все же заметим, что в рамках этого проекта ВШЭ проводит саму летную школу, где и состоялся описываемый нами круглый стол, т.е. позитивные эффекты от инициативы Правительства есть).

Что предлагается делать? В первую очередь — развивать систему академического вознаграждения, причем как в денежной, так и в "психологической" форме. Ярослав Кузьминов уверен, что исследователям нужно постоянное подтверждение своего статуса через воспитание хороших учеников, выпуск публикаций, участие в престижных конференциях и т.п.: все то, что сейчас в вузовском сообществе ценится все меньше.

Естественно, центральное место в ряду причин "трагедии университетов" занимает провал финансирования. Даже ВШЭ, самый зарабатывающий вуз России, вынужден привлекать исследовательские заказы, лишь треть которых связана с обучением, а среди заказов от частного сектора полезных для развития университетской науки еще меньше. При этом система государственных грантов абсолютно неразвита, денег того же фонда фундаментальных исследований (РФФИ) на полноценный современный научный проект не хватает.

В завершение работы круглого стола дополнительно сгустил краски Виктор Полтерович: истоки кризиса российского сектора R&D очень глубоки, а их понимания нет как у нынешних чиновников, так и у тех, кто управлял наукой в 90-е годы. Если смотреть по ВВП на душу населения, то мы можем себе позволить только прикладную науку уровня Латинской Америки. При этом, чтобы не очутиться в новом веке, веке знаний, лишь сырьевым придатком иностранного креативного класса, нам надо всячески поддерживать наш стратегический ресурс — оставшуюся по сей день фундаментальную науку. Здесь первоочередная задача — интеграция Академии наук как ценного ресурса прошлого с университетами, центрами исследований сегодняшнего и завтрашнего дня. Заметим, что г-н Полтерович здесь отошел от своего принципа "образование окупает исследования" — в России он пока что не работает.

Что в итоге? Участники согласились, что стратегически развивать исследовательские университеты сегодня способно только государство, причем не просто увеличивая финансирование, а меняя его структуру. Если этого не делать, университеты неминуемо деградируют и мы вместо хай-тека и инноваций останемся с миллионами совершенно бесполезных малообразованных людей с дипломами.

 

Иван Стерлигов, обозреватель экспертного канала ВШЭ — OPEC